Everything that kills me makes me feel alive
У нас очередное обострение и, как следствие, выход в открытый космос.
В доме поселился маленький рыжий мальчик, который ловко лазит по многочисленным нашим больничным приспособлениям и шустро бегает. А еще он очень громко храпит.
Я вчера грохнула фарфоровое бра (а оно вообще какого рода?). Зацепила подушкой, и оно рухнуло со всей своей полутораметровой вышины. Ну и вырвала один из двух винтиков. Папа обещал склеить.
А еще у меня заедает клавиша п, ну и печатается через раз. Задолбало.
Утащила домой бабушкину записную книжку, спасая от ее "дай я приведу ее в порядок", со стихами и несколькими сохранившимися дедушкиными письмами. Какие они красивые... Такие... нет слов... жаль, что их так мало сохранилось. Такое наивное письмо бабушкиной маме с сообшением об их свадьбе. но это так здорово! То, как тогда думали, и что считали самым важным в человеке. И что он хотел видеть в своей жене. Эх, деда-деда...
И так красиво всегда приписывал "Целую крепко дорогие глазята"
В доме поселился маленький рыжий мальчик, который ловко лазит по многочисленным нашим больничным приспособлениям и шустро бегает. А еще он очень громко храпит.
Я вчера грохнула фарфоровое бра (а оно вообще какого рода?). Зацепила подушкой, и оно рухнуло со всей своей полутораметровой вышины. Ну и вырвала один из двух винтиков. Папа обещал склеить.
А еще у меня заедает клавиша п, ну и печатается через раз. Задолбало.
Утащила домой бабушкину записную книжку, спасая от ее "дай я приведу ее в порядок", со стихами и несколькими сохранившимися дедушкиными письмами. Какие они красивые... Такие... нет слов... жаль, что их так мало сохранилось. Такое наивное письмо бабушкиной маме с сообшением об их свадьбе. но это так здорово! То, как тогда думали, и что считали самым важным в человеке. И что он хотел видеть в своей жене. Эх, деда-деда...
И так красиво всегда приписывал "Целую крепко дорогие глазята"