Everything that kills me makes me feel alive
Последнее время все чаще думаю об Игре, в голове проигрывается то одна сцена, то другая. Бессистемно, но это, впрочем, и не важно. Игра, она ведь как Хазарский словарь: можно начинать с любого места и идти в любую сторону. И это здорово! Нет, это -- потрясающе! Вот. Сегодня-вчера вспоминались вот эти две сцены. Веселая и грустная, точнее, наоборот.
А Габи я всегда любила, в отличие от Флер.
Лион. Мне никто не нужен
Не стал исключением и шедший мимо молодой человек в ковбойской шляпе и сапогах. Подойдя к охраннику, он постоял некоторое время, а затем сказал:
– Сегодня больше не будет проверок. Можно идти домой.
Обитатель темного костюма радостно обмяк.
– Это кто говорит?! – моментально напрягшись, ревностно спросил человек в слаксах. – Ты кто такой?
– Я-то? – расслабленно ответил молодой человек. – Да как же. Я Пилсудски.
Этот ответ – вкупе с уверенным тоном, которым он был озвучен – настолько не вязался с воцарившейся вокруг действительностью жаркого вашингтонского дня, что человек в слаксах замер и открыл рот. Молодой человек испытующе посмотрел на него и с воспитательской строгостью повторил:
– Да-да, вы не ослышались. А вот почему вы не на месте, я не понимаю. Что я понимаю, – он подчеркнул это слово, – так это что субъект потерян. Но уровень тревоги, между прочим, повышен. И, логически рассуждая, неясно, какое право это дает вам здесь расслабляться, Флемингтон.
Молодой человек замолчал и для убедительности пожевал жвачку, которой еще минуту назад у него не было.
– Кстати, – вспомнил он, обращаясь к охраннику в костюме, – когда я сказал, что проверок не будет, Декстер, я имел в виду после меня! – с этими словами он радостно засмеялся и принялся переводить взгляд с одного человека на другого, как бы приглашая их вместе с ним оценить глубину комизма ситуации.
Человек в слаксах, обезоруженный тем, что незнакомец назвал его имя, все-таки попытался воспротивиться.
– Я не знаю никакого Пилсудски, – возразил он.
– Ну и чем здесь гордиться? – удивился молодой человек. – Это плохой симптом, я же вас знаю. Джон Флемингтон, тридцать четыре года, женаты, двое детей. Два года назад познакомился с некой...
– Ах, – поспешил Флемингтон, понимающе кивая головой и уверенно тряся указательным пальцем, – тот Пилсудски, да, да. Э-э-э... Милвард.
– Милтон, – подсказал молодой человек.
– Да-да, Милтон, – согласился Флемингтон.
– Keep up the good work, Flem, – сказал молодой человек, показал «ок» из пальцев, ободряюще похлопал Джона Флемингтона по плечу и вошел в здание, провожаемый любящим взглядом Декстера.
Там он довольно быстро миновал охрану, приложил какую-то бумажку к пропускному турникету и, подойдя к стойке регистрации посетителей, принялся наводить справки.
– Здравствуйте, Пэт, – приветливо обратился он к девушке. – Как, не забыли еще Милли?
Девушка улыбнулась и перевела голову в наиболее выгодный ракурс.
– Нет, – немного замешкавшись, отвечала она, – как же.
– Ага, – внезапно тон молодого человека изменился на сугубо деловой. – Неплохо. У вас хорошая память на лица. Я позабочусь, чтобы это отметили. Нам нужны люди с хорошими рефлексами и фотографической памятью. Пэт. Пэт!
Девушка встрепенулась.
– Смотрите на меня, Пэт. Хорошо... Скажите, Равана у себя? Нет? А кто вместо него сегодня? Кенфорд? Отлично. Четвертый этаж, я предполагаю, кабинет в конце коридора. Как обычно, в общем. Я пройду к Кенфорду, и Кенфорд... будет... занят. Later, Pat.
Озадачив таким образом юную Пэт, молодой человек дошел до лифта и, пробормотав себе под нос что-то небесспорное о преимуществе лифтовых сообщений перед терренкуром, поднялся на четвертый этаж, где, быстро ознакомившись с диспозицией, дошел до кабинета с табличкой «Walter M. Kenforde». Несправедливо было бы сказать, что по пути он вовсе не привлек ничьего внимания – но здесь, как правило, не появлялись люди, не имеющие на то соответствующей санкции; поэтому даже те, кто хмыкнул при взгляде на его ковбойскую шляпу и вывороченные сапоги, уже через десять секунд с обычной сосредоточенностью окунулись в свои обычные занятия. Молодой человек тем временем отворил дверь в кабинет и зашел внутрь. Хозяин кабинета сидел за длинным столом и что-то ожесточенно печатал, скосив голову, чтобы наблюдать за результатом на мониторе.
– Привет, Кенфорд, – заранее недовольно сказал молодой человек, – и прежде всего ответьте, какого черта у вас на конце «е»? Что еще за аристократические конвульсии?
Человек по имени Уолтер Кенфорд не встал, но рука его метнулась под стол.
– Кто вы такой? – поинтересовался он, не пытаясь особенно имитировать приветливость.
Молодой человек уселся за стол и привольно разложил на нем ноги в пыльных сапогах.
– Меня, – сообщил он с тем, что в классике принято называть обезоруживающей откровенностью, – зовут Гэбриел Тепеш, и я сын того человека, за которым вы все гоняетесь. Я не знаю всех подробностей, но, откровенно говоря, меня они мало интересуют. Я просто пришел сказать вам, что если вы не прекратите спазмировать, все это плохо кончится.
Для убедительности молодой человек достал из-под стула обрез – хотя Уолтер Кенфорд мог бы поклясться, что никаких обрезов под стульями для посетителей он не держал – и положил его перед собой. Увидев, что винт имеет все шансы войти в доску не с той стороны, Кенфорд незаметно для собеседника прижал ногой кнопку сигнализации.
– Ну что же, – пробормотал он, улыбнувшись, – давайте это обсудим.
Молодой человек ожесточился.
– Не буду я с вами ничего обсуждать, – сказал он, скривив рот. – Если у вас недостаток ума, так и скажите. Вы почему-то думаете, что вам удалось сейчас незаметно вызвать охрану. Давайте посмотрим.
С этими словами молодой человек сделал пасс, после чего, как будто по указке, медленно открылась дверь, и в нее вбежали охранники. Вернее, они должны были вбежать, но что-то невидимое мешало им передвигаться в нормальном человеческом темпе – резкость и скорость их движений заставляла подумать, что они барахтаются в чрезвычайно густом киселе. Один из них попытался что-то сказать, но вместо этого изо рта у него вырвался как будто пузырями звук, похожий на магнитофонную запись на растянутой пленке. Несмотря на все, охранники были вооружены, и, судя по всему, намеревались воспользоваться-таки своим оружием – если бы не то, что с каждой секундой движения их становились все медленнее, пока, наконец, оба они не застыли вовсе.
Уолтер Кенфорд клацнул зубами. Молодой человек непонимающе поднял брови.
– Надо ли понимать это так, что мы с вами договорились? – спросил он.
– До чего? – на всякий случай уточнил хозяин кабинета. Было видно, что внимание его целиком приковали застывшие трехмерные изваяния охраны, и даже самые простые умозаключения ему сейчас не даются.
– Послушайте, – неприязненно сказал молодой человек и встал, – давайте уже, наконец, закончим комедию. Я...
– Давайте, – перебил его Уолтер Кенфорд и, вдруг неприятно улыбнувшись, выхватил из-под стола пистолет и выстрелил прямо в молодого человека.
Далее произошло неожиданное. За то время, что пуля неслась к нему, гость, назвавшийся Гэбриелом, успел подхватить обрез и выстрелить, практически не целясь; и, хоть калибр пистолета Кенфорда был внушителен, все-таки против патрона, заряженного в потрепанный ремингтон, ему было далеко. Заряды столкнулись с оглушительным треском и, отлетев, раскололи стекло; а молодой человек, не теряя даром времени, направил обрез в грудь Кенфорду и спустил курок – но пуля, не долетев, остановилась где-то в районе солнечного сплетения.
– А теперь слушайте-ка меня всеми ушами, – произнес молодой человек, – даже хотя реакция у вас, кажется, и быстрая, все равно, если я отпущу эту пулю, она пробьет всего Кенфорда от «е» до «К». Услышьте меня: если человек по имени Фрэнсис Деймон способен и сам за себя постоять, то за его друзьями и родственниками гоняться, я говорю вам, не следует – благо их совсем мало. Поняли ли вы меня?
Уолтер Кенфорд кивнул головой.
– Что ж, – продолжал Гэбриел Тепеш, – мне кажется, совещание было продуктивным.
Сказав это, он аккуратно убрал обрез – вновь Уолт Кенфорд мог бы биться об заклад своей родовой Библии, что не понял, куда, – и, со вспышкой превратившись в стрижа, вылетел через дырку в оконном стекле. Пропала и пуля.
Уолтер Кенфорд несколько раз судорожно вздохнул и быстро набрал телефонный номер, но линия была занята.
(с) sse7en
А Габи я всегда любила, в отличие от Флер.
Лион. Мне никто не нужен
Не стал исключением и шедший мимо молодой человек в ковбойской шляпе и сапогах. Подойдя к охраннику, он постоял некоторое время, а затем сказал:
– Сегодня больше не будет проверок. Можно идти домой.
Обитатель темного костюма радостно обмяк.
– Это кто говорит?! – моментально напрягшись, ревностно спросил человек в слаксах. – Ты кто такой?
– Я-то? – расслабленно ответил молодой человек. – Да как же. Я Пилсудски.
Этот ответ – вкупе с уверенным тоном, которым он был озвучен – настолько не вязался с воцарившейся вокруг действительностью жаркого вашингтонского дня, что человек в слаксах замер и открыл рот. Молодой человек испытующе посмотрел на него и с воспитательской строгостью повторил:
– Да-да, вы не ослышались. А вот почему вы не на месте, я не понимаю. Что я понимаю, – он подчеркнул это слово, – так это что субъект потерян. Но уровень тревоги, между прочим, повышен. И, логически рассуждая, неясно, какое право это дает вам здесь расслабляться, Флемингтон.
Молодой человек замолчал и для убедительности пожевал жвачку, которой еще минуту назад у него не было.
– Кстати, – вспомнил он, обращаясь к охраннику в костюме, – когда я сказал, что проверок не будет, Декстер, я имел в виду после меня! – с этими словами он радостно засмеялся и принялся переводить взгляд с одного человека на другого, как бы приглашая их вместе с ним оценить глубину комизма ситуации.
Человек в слаксах, обезоруженный тем, что незнакомец назвал его имя, все-таки попытался воспротивиться.
– Я не знаю никакого Пилсудски, – возразил он.
– Ну и чем здесь гордиться? – удивился молодой человек. – Это плохой симптом, я же вас знаю. Джон Флемингтон, тридцать четыре года, женаты, двое детей. Два года назад познакомился с некой...
– Ах, – поспешил Флемингтон, понимающе кивая головой и уверенно тряся указательным пальцем, – тот Пилсудски, да, да. Э-э-э... Милвард.
– Милтон, – подсказал молодой человек.
– Да-да, Милтон, – согласился Флемингтон.
– Keep up the good work, Flem, – сказал молодой человек, показал «ок» из пальцев, ободряюще похлопал Джона Флемингтона по плечу и вошел в здание, провожаемый любящим взглядом Декстера.
Там он довольно быстро миновал охрану, приложил какую-то бумажку к пропускному турникету и, подойдя к стойке регистрации посетителей, принялся наводить справки.
– Здравствуйте, Пэт, – приветливо обратился он к девушке. – Как, не забыли еще Милли?
Девушка улыбнулась и перевела голову в наиболее выгодный ракурс.
– Нет, – немного замешкавшись, отвечала она, – как же.
– Ага, – внезапно тон молодого человека изменился на сугубо деловой. – Неплохо. У вас хорошая память на лица. Я позабочусь, чтобы это отметили. Нам нужны люди с хорошими рефлексами и фотографической памятью. Пэт. Пэт!
Девушка встрепенулась.
– Смотрите на меня, Пэт. Хорошо... Скажите, Равана у себя? Нет? А кто вместо него сегодня? Кенфорд? Отлично. Четвертый этаж, я предполагаю, кабинет в конце коридора. Как обычно, в общем. Я пройду к Кенфорду, и Кенфорд... будет... занят. Later, Pat.
Озадачив таким образом юную Пэт, молодой человек дошел до лифта и, пробормотав себе под нос что-то небесспорное о преимуществе лифтовых сообщений перед терренкуром, поднялся на четвертый этаж, где, быстро ознакомившись с диспозицией, дошел до кабинета с табличкой «Walter M. Kenforde». Несправедливо было бы сказать, что по пути он вовсе не привлек ничьего внимания – но здесь, как правило, не появлялись люди, не имеющие на то соответствующей санкции; поэтому даже те, кто хмыкнул при взгляде на его ковбойскую шляпу и вывороченные сапоги, уже через десять секунд с обычной сосредоточенностью окунулись в свои обычные занятия. Молодой человек тем временем отворил дверь в кабинет и зашел внутрь. Хозяин кабинета сидел за длинным столом и что-то ожесточенно печатал, скосив голову, чтобы наблюдать за результатом на мониторе.
– Привет, Кенфорд, – заранее недовольно сказал молодой человек, – и прежде всего ответьте, какого черта у вас на конце «е»? Что еще за аристократические конвульсии?
Человек по имени Уолтер Кенфорд не встал, но рука его метнулась под стол.
– Кто вы такой? – поинтересовался он, не пытаясь особенно имитировать приветливость.
Молодой человек уселся за стол и привольно разложил на нем ноги в пыльных сапогах.
– Меня, – сообщил он с тем, что в классике принято называть обезоруживающей откровенностью, – зовут Гэбриел Тепеш, и я сын того человека, за которым вы все гоняетесь. Я не знаю всех подробностей, но, откровенно говоря, меня они мало интересуют. Я просто пришел сказать вам, что если вы не прекратите спазмировать, все это плохо кончится.
Для убедительности молодой человек достал из-под стула обрез – хотя Уолтер Кенфорд мог бы поклясться, что никаких обрезов под стульями для посетителей он не держал – и положил его перед собой. Увидев, что винт имеет все шансы войти в доску не с той стороны, Кенфорд незаметно для собеседника прижал ногой кнопку сигнализации.
– Ну что же, – пробормотал он, улыбнувшись, – давайте это обсудим.
Молодой человек ожесточился.
– Не буду я с вами ничего обсуждать, – сказал он, скривив рот. – Если у вас недостаток ума, так и скажите. Вы почему-то думаете, что вам удалось сейчас незаметно вызвать охрану. Давайте посмотрим.
С этими словами молодой человек сделал пасс, после чего, как будто по указке, медленно открылась дверь, и в нее вбежали охранники. Вернее, они должны были вбежать, но что-то невидимое мешало им передвигаться в нормальном человеческом темпе – резкость и скорость их движений заставляла подумать, что они барахтаются в чрезвычайно густом киселе. Один из них попытался что-то сказать, но вместо этого изо рта у него вырвался как будто пузырями звук, похожий на магнитофонную запись на растянутой пленке. Несмотря на все, охранники были вооружены, и, судя по всему, намеревались воспользоваться-таки своим оружием – если бы не то, что с каждой секундой движения их становились все медленнее, пока, наконец, оба они не застыли вовсе.
Уолтер Кенфорд клацнул зубами. Молодой человек непонимающе поднял брови.
– Надо ли понимать это так, что мы с вами договорились? – спросил он.
– До чего? – на всякий случай уточнил хозяин кабинета. Было видно, что внимание его целиком приковали застывшие трехмерные изваяния охраны, и даже самые простые умозаключения ему сейчас не даются.
– Послушайте, – неприязненно сказал молодой человек и встал, – давайте уже, наконец, закончим комедию. Я...
– Давайте, – перебил его Уолтер Кенфорд и, вдруг неприятно улыбнувшись, выхватил из-под стола пистолет и выстрелил прямо в молодого человека.
Далее произошло неожиданное. За то время, что пуля неслась к нему, гость, назвавшийся Гэбриелом, успел подхватить обрез и выстрелить, практически не целясь; и, хоть калибр пистолета Кенфорда был внушителен, все-таки против патрона, заряженного в потрепанный ремингтон, ему было далеко. Заряды столкнулись с оглушительным треском и, отлетев, раскололи стекло; а молодой человек, не теряя даром времени, направил обрез в грудь Кенфорду и спустил курок – но пуля, не долетев, остановилась где-то в районе солнечного сплетения.
– А теперь слушайте-ка меня всеми ушами, – произнес молодой человек, – даже хотя реакция у вас, кажется, и быстрая, все равно, если я отпущу эту пулю, она пробьет всего Кенфорда от «е» до «К». Услышьте меня: если человек по имени Фрэнсис Деймон способен и сам за себя постоять, то за его друзьями и родственниками гоняться, я говорю вам, не следует – благо их совсем мало. Поняли ли вы меня?
Уолтер Кенфорд кивнул головой.
– Что ж, – продолжал Гэбриел Тепеш, – мне кажется, совещание было продуктивным.
Сказав это, он аккуратно убрал обрез – вновь Уолт Кенфорд мог бы биться об заклад своей родовой Библии, что не понял, куда, – и, со вспышкой превратившись в стрижа, вылетел через дырку в оконном стекле. Пропала и пуля.
Уолтер Кенфорд несколько раз судорожно вздохнул и быстро набрал телефонный номер, но линия была занята.
(с) sse7en
-
-
18.06.2010 в 19:49-
-
18.06.2010 в 20:52Ну так какие моменты!!! Кстати, к первому та моя странная литовская песня, я тебе покажу. Не знаю, как там мелодия, но слова, блин, один в один ложатся на Габи.